Двадцатилетняя Люся Журавлева, с лицом, словно сошедшим с полотен наивных художников, и сердцем, готовым вместить всю доброту мира, покинула родной провинциальный городок. Москва манила ее, словно яркий свет в конце длинного туннеля, проложенного через месяцы работы на местной фабрике, где она